Yuna, это не я писала, Мне просто очень понравилось... 
Вот вторая часть
- У меня были дела…
- Дела???? Ты притащил меня в эту грязную забегаловку, что бы бросить тут одну, пока у тебя там «дела»!????
- Йо…
- Скотина!!!! – взвизг и звонкий щелчок пощечины. Тряхнув головой, Вилле повернулся к своей спутнице, чувствуя, как на щеке горит след от ее пальцев. Брюнетка сверлит его взглядом полным презрения и ненависти. Люди вокруг уже в открытую наблюдают за этой нелепой сценой. Мягкие волны каштановых волос скрыли пылающую щеку, но скрыть боль, которая горела в его глазах, нельзя было ничем.
- Поедем отсюда… - она выдергивает руку и, прищурившись, начинает шипеть:
- Поедем?! Прекрати мной командовать! Я не собираюсь срываться и лететь домой только потому, что тебе так захотелось!
- Ты сказала, что это грязная забегаловка…
- Я сказала?!!! Ты что меня идиоткой считаешь!? – шипение опустилось почти до хрипа и вдруг совершенно неожиданно его подруга бросилась вперед и, вцепившись в пиджак, взвизгнула Вилле прямо в ухо так громкой и пронзительно, что народ в баре подскочил от неожиданности – Тварь!!!!!!!!
Мозг, раскаленной иглой от уха до уха пробила боль. В голове как будто что-то лопнуло, наполнив весь мир вокруг каким-то слабым, мерзким свистом. Дернувшись, Вилле инстинктивно отшатнулся и отбросил вцепившуюся в него женщину. Врезавшись в толпу, она грубо оттолкнула пытающиеся помочь ей руки, и на Виле обрушился град ударов, оставляющих бордовые пятна и царапины от ногтей…
- Страхи – это часть нас… Они растут вместе с нами, взрослеют, стареют… Темнота, учителя, дантист, высота, первый секс, первая потеря близкого человека… Смерть, нищета, голод – это все страхи … Я не верю в то, что есть люди, которые ничего не боятся, это либо идиоты, либо лицемеры… Нужно примириться с ними, узнать их, и тогда только можно их победить…
Вилле затушил почти обжигающую пальцы сигарету. Взял пачку, покрутил ее и положил обратно.
- Бэм? – Марджера тряхнул челкой. Очнувшись от нахлынувших воспоминаний, он с трудом оторвал взгляд от рук Вилле, которые предательски выдавали волнение своего хозяина. Какая пропасть между тем, что действительно было, и тем, что он сказал, в этом весь Вилле и если вы ждете он него каких-то необыкновенных откровений, то вам, ******, надо лечиться!!!!
- Страх? Я стараюсь об этом не думать… Вернее, не успеваю об этом подумать…
- Я смотрел ваше шоу, такое чувство, что у вас напрочь отсутствует инстинкт самосохранения?
Бэм пожал плечами и улыбнулся.
- Нет, ну это уже чересчур… Просто, я уверен, что со мной ничего не случится. Так и происходит…
- Ага! Переломанные ноги, руки, четыре ребра, ключица и нос! И это он называет ничего! Однажды он пришел на наш концерт после того, как пересчитал ребрами лестницу в десять футов…
- Зато я на съемках текст не забываю!
- Вот гад! Простите, о чем мы говорили?
- А что за история с текстами?
- Оооо, нет! – простонал Вилле, закрывая глаза рукой.
- Года три назад мистер Вало на концерте так уделался, что забыл слова своей собственной песни…
- Я тебе этого не прощу, Бэм…
- Концерт он, конечно, закосячил, но на самом деле ничего смешного в этом нет. Это просто небольшое дополнение к тому что Вилле сказал о обо мне… Я не боюсь ничего, что может случиться со мной… По-настоящему страшно то, что может случиться с моими близкими… Меня пугает беспомощность, что я не смогу оказаться рядом. И помочь… Вот это действительно страшно… А кости… Это херня, они срастаются, хуже шрамы на сердце. Они никогда не исчезнут…
Обычные вопросы тащили за собой целую галерею воспоминаний, приятных и не очень.
Бэм никогда бы не признался в своем глупом, почти детском желании. Однажды, глядя на Вилле, ему захотелось попасть в какую-нибудь экстремальную ситуацию, спасти его, помочь… Полный идиотизм, но в тот момент он просто не мог найти слов, чтобы выразить свою привязанность к этому человеку. Всепоглощающую, заставляющую задыхаться от желания отдать за любимого человека все что понадобится. Пожертвовать самым дорогим – своей жизнью… Если бы только она ему понадобилась. Вилле никогда не позволил бы помогать себе, в те моменты, когда это было бы действительно нужно.
Бэм постарался забыть об этом, только вот одно не давало ему покоя. Он был пьян. Был расстроен и проболтался о своих мыслях… И самое страшное было в том, что он не помнил, кто это был. Ни лица, ни голоса… Это вполне мог быть и сам Вилле. При мысли об этом Бэму становилось тошно, он живо представлял, как рассмеялся бы Вилле, и похлопав его по плечу, сказал: «Малыш Бэм, по-моему тебе хватит…» А с другой стороны, какого хрена?! Бэм - взрослый мальчик, и может делать со своей жизнью все, что решит нужным. Говорить, что захочет и любить, кого хочет…
Кертис наблюдал за Марджерой. Не сказать, что за время их разговора он изменил свое мнение о собеседнике, в целом Бэм оказался именно таким, как и ожидал журналист, но… Было в нем что-то, что не могло не вызвать симпатию. Его энергия заражала окружающих. Открытость ребенка… и, в то же время, этот парень заработал миллионы, у него полный гараж тачек, которые он покупает себе, чтобы развеять плохое настроение. Однажды, ему пришлось торчать дома со сложным переломом, в это время он не мог кататься, а доска, кажется, была частью его стопы. Несколько месяцев Бэм сидел дома у телевизора, в итоге, когда ему это надоело, он купил себе «Феррари» за полмиллиона долларов… У этого скейтера личный самолет, который он и его безбашенные финские друзья использовали как такси, если им вдруг вздумается погулять по барам Лас-Вегаса. Очень по-американски: открытость и деловая хватка, позволяющая иметь счета с шестизначными цифрами в твердой американской валюте. По мнению, Кертиса, последний факт в личности Марджеры несомненно заслуживал внимания.
По данным America Online про-райдер Adio и Element Бэм Марджера, в 2004 году, стал вторым в списке спортсменов, чьи имена наиболее часто набирают в поисковой системе AOL: «Такой высокий для скейтера показатель доказывает, что беспрецедентная популярность Бэма за рубежом - это не миф, создаваемый его спонсорами, а объективная реальность...». Рекламные контракты, фильмы, кассовые сборы «Чудаков» только в 2002 году составили 64 с половиной миллиона долларов, неплохой откат при минимальных затратах на сам фильм. А теперь сотрудничество с этими финнами…
- Вилле, вы знакомы уже… шесть-семь лет?
- Да, наверное…
- Точно…
- Ваша дружба отличается от…скажем дружбы с вашими коллегами по группе?
- В каком смысле!? – неожиданно резко выпалил Бэм. Вилле только слегка приподнял брови.
- Согласитесь, что дружба, которая завязывается в детстве и отношения, которые возникают в более взрослом возрасте, носит совершенно другой характер?
- Да… Я понимаю, о чем вы говорите… Те парни, с которыми я рос, знают обо мне, наверное, больше чем я сам…
- Ага, лучшие моменты своей жизни узнаешь от очевидцев!
-Да, Бэм, кому как не тебе это знать… Мы вместе взрослели, мечтали о девушках, врали о первых свиданиях и поцелуях, таская трусики в душевых девчонок, выдавая их за трофеи… Искали себя и пытались быть теми, кем не являлись тогда…
- Вы считаете, что люди, с которыми вы сближались позже, не знают вас настоящего?
- Нет… Совсем нет. Для того, чтобы узнать человека, иногда хватает двух часов… Как Бэму. В конце концов, сказать, что ты кого-то знаешь, будет враньем… Никогда нельзя знать человека досконально. Это невозможно. Я самого себя до конца не знаю… При моей жизни очень сложно не только иметь подругу, но и просто дружба становится настоящим испытанием… Бэм живет в Штатах, где я все равно никогда жить не смогу, да и не хочу, у него полно своих дел… Единственные люди, которым я мозолю глаза каждый день – это моя группа…
- Это тоже испытание?
- Еще какое! Это уже скорее семья, такого никакая дружба не вывезет!
Принесли кофе. Вилле отказался, взяв бутылку минеральной воды. Бэм кисло покосился на чашку, с тоской подумав, что отдал бы тысячу долларов за банку пива.
- Бэм, ваше сотрудничество с группой было крайне удачным коммерческим проектом…
- Все мои проекты успешны… - пожал плечами Бэм – Но отношения с парнями из ХИМ, это все же, в первую очередь, дружба, а уж потом какой-то бизнес… Они не похожи на всех моих друзей, на Джонни, Райана, Джеффа… а с другой стороны, у меня такое чувство, что я знаю их всю жизнь… На любой вечеринке Гас постоянно сидит в обнимку с тарелкой какого-нибудь хавчика, Лили молчит, - иногда хочется проверить жив он или нет, Яни начинает раздевать взглядом всех находящихся в пределах видимости девчонок, а Миж травит хохмы, от которых уши вянут…
- А Вилле? – Марджера покрутил чашку, усмехаясь, как будто вспомнил какую-то занятную историю.
- Вилле… Он может всю ночь ржать и веселить всю тусу, или с таким же успехом может просидеть весь вечер недовольный всем миром и рычать на всех, кто посмеет помешать его созерцанию вечности в образе бутылки вина… И вообще, он самый чокнутый сукин сын в этом гребаном мире…
- После тебя, малыш…
Заполненную бело-коричневыми окурками пепельницу сменила новая. Холодная вода. Вилле как будто постоянно мучила жажда…
- Знаете, когда встречаешь старого друга? Вот заходишь в комнату, он сидит на диване, вот так же как Вилле сейчас. Это так здорово! Друг вскакивает с дивана, обнимает… Сто лет не виделись, короче от счастья крышу сносит…
- Да-да, понимаю…
- А Вилле не такой…
- Что? А какой я? Скажи еще что я не рад тебя видеть?!
- Отвали!
- Пошел ты!
- Когда встречаешь по-настоящему близкого человека, все остальное отходит на второй план. И когда мы встречаемся с Вилле… Я знаю, что он рад, просто что бы выразить это, ему достаточно просто улыбки… В ней все…
Вилле смотрел на Бэма сквозь сигаретный дым. Улыбнувшись, он откинулся на диване и, похлопав друга по плечу, сказал:
- Нууу, малыш, после этого я просто обязан на тебе жениться…
- Плохая идея, лучше я возьму тебя в жены, Мисси будет не против. Где ты предпочитаешь провести медовый месяц, милая?
- Как насчет Трансильвании? Мы будем событием года!
- Шутишь!? Всего столетия!
- Кстати, Вилле, одна очень состоятельная женщина из России заявила, что заплатит любые деньги за клон Вилле Вало. Что вы об этом думаете?
- Что???? Оооо… - Вилле хлопал глазами. Бэм откинулся на подушки, хохоча от души.
- Еоу! А сколько ей лет? Она еще будет ничего, пока клон подрастет до того как начнет интересоваться девочками?!
- Черт… Я даже не знаю, что сказать…
- Вы были бы против?
- Нет… Может быть, ей просто мне позвонить? Уверен, мы бы что-нибудь придумали…
- Ага! Время сэкономите, и раз она так богата, пусть организует тур ХИМ по Раше…
- Отвали, Бэм!
- Как вы вообще относитесь к этой идее?
- К какой именно?
- Клонирование себя…
- Ну… Если девушкам хочется иметь парня с моей внешностью, я польщен… Но это будет только лицо… Нельзя клонировать душу..
- Вы не верите в Бога?
- Пока я его не встречал…
- Но верите в душу?
- Это разные вещи…
- Как это ощущать себя Дьяволом? Этаким Демоном темной страсти?
- Не знаю. Не додумался спросить об этом Оззи…
Лайл улыбнулся: «А вы все шутите, мистер Вало? Хорошо, не будем спешить. Ваш друг такой изворотливостью явно не обладает…»
Следующий вопрос Кертис адресовал Бэму, он уже представил, как поскучнеет лицо Вилле при одном слове «любовь». Для него это означает не то, что для всех остальных. За последние десять лет он произносил его столько раз, что вряд ли уже помнит его истинный смысл. Это как «синдром стриптизерши», женщина, работа которой раздеваться, всегда спит в пижаме, потому что нагота для нее напрямую связана с ее деятельностью. Психологическая защита организма. Только в случае Вало голой является его душа, его песни, и каждый раз, признаваясь в любви толпе беснующихся фанаток, он прячет свои настоящие чувства на самую дальнюю полку, туда, где никто до них не доберется. Даже он сам….
Напротив Бэма на стене висело огромное зеркало. Он как будто разговаривал сам с собой. Вилле сидел немного в стороне, и поэтому его лицо было видно только когда он наклонялся к столу. Как сейчас… И именно сейчас Бэму хотелось видеть глаза друга…
- Когда ты смотришь, как спит твой любимый человек, и становится трудно дышать, потому что тебя просто топит в невыразимой нежности… Хочется защитить от всего гребанного мира эту нежную руку, которая выбилась из под одеяла… Умирать от желания зарыться лицом в эти спутанные вьющиеся волосы, ощутить их мягкость, но ничего не делать, боясь разбудить… Просто смотреть и ждать, когда откроются самые красивые на свете глаза… Такие смешные, заспанные, но самые красивые… Потому что они открываются для тебя… Потому что это его глаза…
- Ее… - тихая ремарка Вилле. Как будто еле уловимый шепот ветра. Бэм вздрогнул, даже не заметив своей маленькой ошибки.
- Да… ее глаза…Кончено же… - очаровательная солнечная улыбка и Кертис, как будто не придавший значения этой заминке, воодушевленный такой необычной поэтичной откровенностью Бэма тут же кидается к финну:
- Превосходно! Вилле?
- Нет-нет. Мне, пожалуй, сегодня лучше помолчать, непонятно, кто из нас пишет стихи?!
- И все же?!
- Любить всегда больно… Это как жить без кожи… Чувствуешь все в миллион раз сильнее…Это очень сильное чувство. Посмотрите на его руки! Малыш Бэм ни хрена не боится на этом свете, да и на том у него уже все в кентах, это самый безбашенный перец из всех, кого мне доводилось встречать, но когда он говорит о том… кого любит, любит по-настоящему.. у него дрожат руки…
- Ну, ты сказал!
- Бэм, вы не согласны?
- Да… То есть нет… Он прав. Пожалуй, это единственное, что может пронять меня до печенок…
- Ходили слухи о вашей ссоре…
- Уху…Однажды я прочитал одну очень забавную вещь, что-то вроде того, что Бэм разозлился на меня за то, что я решил жениться на Йонне…
- И?
- В отместку Бэм женился на Мисси, а я после этого запил!
- Вот дерьмо! – фыркнул Бэм с усмешкой.
- Но на свадьбе вы все-таки не были?
Вилле улыбнулся. Этот парень хорошо осведомлен.
- Эээ… Да, не был… Понимаете… Я сам был почти женат… Но, в отличии от Бэма, у меня все сложилось немного иначе… На счастливой свадебной вечеринке занудный пьяный дурак вроде меня испортит все впечатление… К тому же… Это и так не секрет, свою депрессию я изрядно разбавлял алкоголем, не думаю чтобы жена Бэма была в восторге, когда в медовый месяц на него свалилась бы такая компания… Но дело не только в этом…
- Да?
- У меня явно был неудачный год… Столько событий… я расстался со своей девушкой… умер мой хороший друг… Он покончил с собой… - Бэм отвернулся. При всей своей болтливости Вилле обладал редкой способностью держать свои чувства в себе. Единственное в чем он был открыт полностью – это его песни. И когда Бэм впервые услышал «Поцелуй рассвета», он почти возненавидел человека, которому была посвящена эта песня…
С каменным лицом и разрывающимся от злости сердцем… Это было невыносимо - слышать эти слова и чувствовать, что кто-то отнял у него самое дорогое в жизни – бредовую зеленоглазую мечту, кислотное солнце, которое сжигает медленно и безжалостно…
- Бэм, что вы думаете о новом альбоме ХИМ?
- Клево… Как всегда… Какого хрена? Парни жгут! Парни лучшие! – обычные фразы, которые от него как от самого съехавшего фана привыкли слышать все и совершенно необычное равнодушие. Он не мог больше ничего сказать. Ему было больше нечего сказать. Этой песней Вилле как будто провел черту между ними. Демаркационная линия, граница, таможня, ******, называйте, как хотите! Да. Он ненавидел этого человека. За то, что он жил и еще больше за то, что он умер, обессмертив себя этой прекрасной песней с кровоточащими болью словами. Открытая улыбка больше напоминает оскал: «Вилле, неужели мне тоже нужно умереть, что бы ты посвятил мне песню?»
Тлеющая сигарета уплывала в потолок тонкой и изящной, как тело Вилле, струйкой. Кертис заметил легкую нервную дрожь держащих ее пальцев. Какая дилемма: спровоцировать своего собеседника, забраться железным когтем под его броню, чтобы вытащить наружу его сердце, препарировать его и подать с кровью жаждущей публике или промолчать, потому что твой коготь наткнулся на живое, истерзанное сердце, которое прячется от всех, безмолвно моля не унижать его публичным осмеянием толпы, которой по большому счету нет до этого никакого дела? Недолгий спор с самим собой и мысленный «Паркер» с золотым пером вычеркивает дальнейшие намерения, укоротив тем самым список вопросов. Но не потому, что ему жаль, нет… Каждый делает в жизни свое дело… Вилле рвет в клочья нервы и мысли своими песнями, крича Любви в лицо, что она жестока, ломая пальцы о ее ласковую броню и срывая голос… Лайл – тот кто подносит факел к связкам дров костра на котором сгорают такие как Вало на потеху толпе. Каждый делает в жизни свое дело… И разве можно винить кого-то в том, что он всего лишь хорош, делает лучше других?
Лайл молчит, позволяя Вилле закончить свою фразу, не цепляясь за эту явно болезненную тему. Лайл – это тактика и тактичность. Он не пользуется такими грубыми методами. Ослабить хватку сейчас, чтобы в дальнейшем получить больше… Он слушает молча. Он ждет…
- Знаете, такие события провоцируют мысли… и при чем не всегда адекватные…
«- Белое бы очень пошло к твоей невинности…» - потом смех и странное выражение темно-синих глаз. Это сказал Юрки. Кажется, это было сто лет назад, в другой жизни… Линнанкиви был пьян, когда сказал это, как впрочем, и всегда в то время. Они были знакомы совсем недавно, но уже успели найти друг в друге то, что объединяло и притягивало. Музыка… Оба жили ей, она была частью их самих… Стремление всегда жить так как они сами того захотят… Концерты, вечеринки, женщины… Бумажник Юрки просто лопался от счетов из ресторанов, чеков и прочей дребедени на которой были записаны номера телефонов его подружек…
Вилле говорил как будто сам с собой, воспоминания. Мысли вслух…
- Честно, вы ему завидовали?
- Конечно! Я был совсем пацаном, ни хрена не знавшим об этих прелестях жизни, которые для Юрки были чем-то само собой разумеющимся…
Разница в возрасте почти десять лет. Для одного возможность почувствовать себя опытным и искушенным жизнью в свои двадцать восемь, для другого потрясающая возможность общаться с человеком, который пишет стихи с такой легкостью, как будто это так же естественно и просто как дыхание.
- Ты знаешь, чего хочешь? Нет, не по мелочи, чего ты действительно хочешь от жизни?
Они сидели в баре. Юрки положил локти на стол, уставившись на Вилле своими неестественно голубыми глазами. Да! Конечно, он знал, чего он хочет. И был намерен добиваться этого, чего бы то ни стоило. Юрки усмехнулся, как-то печально и задумчиво.
- Тогда ты ахуенно счастливый человек, малыш… Запомни это… Почему-то мне кажется, когда-нибудь тебе это пригодится…
Сколько лет прошло после того разговора? Шесть-семь… Около того. Вилле вспомнил его совсем недавно. Для того, чтобы быть счастливым нужно совсем немного. Нужна мечта… А что делать, когда она рассыпается в руках как останки старой, сгнившей вещи? Что остается тогда?
В Лондоне редко идет снег, но в этом году его было много. Как будто все вокруг засыпали мелкой пластиковой крошкой, какую используют при съемках клипов. Из-за этого весь город был похож на одну большую сцену в «Олд Вик», с неба равнодушно сверкали бутафорские звезды из фольги, хмурый осветитель каждый вечер зажигал огромный светильник, который изображал Луну… На этой сцене тянется бесконечная пьеса, множество актов и действий, в которых принимают участие миллионы статистов, живущих в этом городе и приезжающих сюда по каким-то своим делам.
Юрки стряхнул снежинки с куртки, в баре душно и накурено. Поморщившись, он помахал шумной компании в самом дальнем углу бара. «Глаза» и «Апокалиптика» в полном составе.
- Шампанское и все, что ты пожелаешь… - шикарная блондинка с выпирающими из корсета прелестями хихикала и гладила его красивую изящную руку, пожирая глазами красавца-финна. Юрки наклонился, чтобы довести до конца эти и без того недолгие переговоры, как вдруг его кто-то грубо толкнул. Проходящий мимо мужик чуть не опрокинул его со стула, даже не оглянувшись.
- Эй! – Юрки вскочил и, схватив хама за плечо развернул к себе. На мгновенье ему показалось, что он узнал человека, плечо которого сжимал чуть ли не до хруста костей, но в то же время существо перед ним было ему совершенно незнакомо. Именно существо, потому что небритое, лохматое и замученное создание человеком можно было назвать с большой натяжкой.
- Виль?!
Вало усмехнулся. Голос совершенно чужой и равнодушный:
- Привет… Давно не виделись…
- Да… Ты один?
Вилле оглядел бар мутным взглядом и вдруг идиотски хихикнул:
- Один. Совершенно. Как всегда…
- Пошли к нам… - блондинка нервно заерзала на стуле и поскребла по рукаву куртки свого ускользающего любовника.
- Извини, милая… Пошли к нам, там мои парни и…
- Нет! – Вилле отвернулся и, шатаясь, двинулся к выходу. Юрки недоуменно уставился ему в след и пошел в след за ним.
- Эй, подожди! Да стой ты! – Вало вытащил сигарету из пачки и судорожно вдохнул дым.
- Я устал… Хочешь выпить?
- Ты ставишь?
- Без проблем…
- Куда?
- Все время прямо, а потом резко влево, там мой отель…
Всю дорогу до гостиницы говорил только Юрки. Временами ему казалось, что Вилле его совершенно не слушает, по-прежнему оставаясь в своем одиночестве.
Низкий столик, заставленный пустыми бутылками, заваленный сигаретными пачками и изорванными журналами.
- У тебя уютно как всегда…
- Что будешь?
- А что у тебя есть?
- Все…
- Да похрен, наливай!
Вилле протянул ему стакан с виски. Упал в кресло, рванув с шеи шарф.
- Что ты здесь делаешь?
- Я? – Вало оглядел комнату, как будто этот вопрос поставил его в тупик и теперь он сам пытался разобраться, что же он, действительно, здесь делает.
- Неважно выглядишь…
- Правда? Не знал, что у меня будет свидание, прости, малыш…
- Ты не ответил, что ты здесь делаешь?
- Это клевое место… Город, в котором никому нет до меня никакого дела… И здесь так легко найти неприятности…
- Неприятности? На приключения потянуло, малыш?
- Почему нет? По-другому я не могу ощутить, что до сих пор жив… - Вилле сделал глоток и, проглотив виски, сморщился. Поставив стакан на стол, он откинулся в кресле. Глубокий вдох и судорожно сжатые зубы. Коктейль из пива, вина и виски оказался слишком крепким и, резко вскочив, Вилле пулей умчался в ванную, хлопнув дверью. Юрки фыркнул, разглядывая золотые брызги света в своем стакане. Через пару минут Вилле выползет из туалета и свалится на кровать. Вечеринка окончена, гости могут расходиться. Завтра, когда эта пьяная сволочь проспится, можно будет поговорить. Он слышал, что Вало за последний год заметно сдал, но чтобы настолько! Завтра. Время позволяет, а сейчас еще не поздно вернуться в бар, пока кошечка в кожаной набедренной повязке, громко называемой юбкой, еще ждет его у стойки.
Залпом допив виски, Юрки прислушался и, поставив стакан на стол, заглянул в ванную.
- Ви… - он осекся на полуслове. Вилле стоял, облокотившись на раковину, его трясло как в лихорадке, хрипящее дыхание с трудом вырывалось из груди, а с губ капала кровавая слюна.
- Ептваюмать!!! Ты сколько дней бухал, сука?!!!!
Огромные невидящие глаза в зеркале, ставшие почти черными из-за расширившихся зрачков. Вилле пошатнулся.
- Черт! – Юрки подхватил падающее тело, мысленно ужаснувшись его невесомости. Открыв кран, он засунул голову друга под прохладный душ, проверив рукой воду, не хватало еще скачок давления спровоцировать.
- Ты сколько дней бухал????!!! – Вилле отплевывался и вздрагивал.
- Сколько??!!
- Ддва…
- Два?!
- Четыре…
- Урод ******!!! Ты жрал хоть что-нибудь?!
В ответе он не нуждался, ему прекрасно была известна дурацкая привычка Вало питаться сигаретами и алкоголем. Видимо, даже его привыкший ко всему организм не выдержал такой диеты. Рвота с кровью могла быть признаком язвы, в довершение к астме и общему истощению, картина была просто ужасающей.
Стащив рубашку и замотав Вилле в большое полотенце, Юрки устроил полуживое тело на кровати.
- Набок ложись, черт! Жить надоело!? Ты что творишь, сволочь!? Ты на десять лет меня моложе, а выглядишь как последний бомж! Ты же на куски разваливаешься!
От волнения у него самого дрожали руки, листая записную книжку в телефоне, он матерился и никак не мог найти нужный номер. У него в этом городе есть один знакомый, он врач. Тащить Вилле в больницу в таком виде ему совершенно не хотелось. Это будет сенсация, которая Вало совершенно ни к чему, он и так успел отличиться за последний год.
- Кид, хай братишка! Как дела? Уммм… Да-да… Ясно… Я? Я в Лондоне… да, представь, почти у тебя на заднем дворе… Слушай, Кид… Мне нужна твоя помощь… Да… Сейчас! Мне охуенно нужна твоя помощь!!!! Нет… Я не могу за тобой заехать! ******, ты че сам в своем городе не разберешься!? Приедешь, увидишь в чем дело… Симптомы? Какие тут к херу симптомы?! Истощение и бухалово по-черному несколько дней!!! Да… Отлично… Где? Черт!
Юрки сдернул с тумбочки телефонный справочник на котором ярко-синими буквами был выбит номер и адрес отеля.
- Это… Хэрроу… Хэрроу, 11… номер 25А… Шевели задницей, малыш, я не хочу присутствовать на отпевании этого парня!!!!
Через десять минут в номере раздался звонок. Юрки схватил трубку телефона:
- Да… Отлично! Да, конечно, пусть поднимается…
Какие-то несчастные пятнадцать минут, но это время для Юрки растянулось в вечность. Он сел на кресло рядом с Вилле, прислушиваясь к его дыханию. Однажды он видел его приступ и теперь, при одной мысли об этом, его начинало трясти.
- Вало, черти б тебя разодрали! Из-за тебя я упустил клевую телку, сижу сейчас с тобой вместо того, чтоб ее натягивать! Когда ты очухаешься, я тебя сам прибью!!!
Китон Сомерс, маленький человек, за свой рост, получивший прозвище Кид, с челюстью боксера и важностью премьер-министра, отстранил Юрки от кровати.
- Уууу… Какая прелесть! Юрки, твой друг совершеннолетний? Если вы пили вместе, он слишком быстро расклеился, или ты, старая сволочь, утратил чувствительность к алкоголю?
- Нет, Кид, мы пили не вместе… Я давно так не веселюсь…
- Так… Молодой человек, сколько вам лет, кстати?
- Тридцать… - проворчал у него за спиной Юрки – Сопляк!
- Склонен согласиться – спокойно сообщил Сомерс - Аллергия на какие-нибудь препараты имеется?
- Нет… - процедил Вилле.
- Виски, водка, кокс, кислота?
-Никакой химии, док… - усмехнулся Вало, натянув мученическую улыбку.
- Понятно…
Разложив на тумбочке рядом с кроватью свой небольшой чемоданчик, доктор приступил к реанимации.
- О! Ничего себе! Целая картинная галерея! – присвистнув, Сомерс разглядывая руку финна. Измерил давление. Нахмурился и, промычав что-то невнятное, скрылся в ванной, откуда через мгновение вернулся с вымытыми руками.
........................
такой биг
Заранее извиняюсь за маты.. Из песни, как говорится, слов не выкинешь.....
